Алексей Шельвах
Открыв окно, глядит в окно, как в бездну ангелы глядят, а рифмы, — значит, не дано, — как зубы мудрости, болят.
Он до утра на бабе мерз, — с похмелья кровью налит глаз. Венера, алая как Марс, — к таким стихам не пишут глосс?
И вдоль стены сто лучших книг уже осмыслить не суметь. На что истратил жизни миг? на смерть, как водится, на смерть.
Кривое зеркало в уме. Посыпался соленый дождь. И не хотел, чтобы в тюрьме рождался сын, рождалась дочь.
В похмельном ледяном поту, — ох жизнь моя, ты — смерть моя! — завыл на красную звезду из ямы собственного «я»!
В саду папирус перепонок, слюда чешуек, черепица. В саду задумался ребенок — уже секунду не резвится.
Под ним геенна перегноя! И червь из Тартара в траве! А он осознает иное — иное небо в голове!
Окна и погасли, и потухли. Значит, стало и темно, и поздно. Все отринули штаны и туфли. На жену поглядывают грозно.
Вот легли в затылок на подушку, как солдаты Древнего Египта. Спи, дружок, и не буди подружку до утра, до радио, до гимна.